Часть 1. Бурая
Его мать, бурую огромную кобылицу, я даже пробовала купить. В табуне ровесниц-двухлеток она очень выделялась – и статью, и чудесной насыщенной шоколадной мастью, и поведением. Главенствовала в табуне. Причем безоговорочно.
Но мне отказали. «В матки пойдет» -- с гордостью сказал зоотехник. И даже о цене разговаривать не стал.
Второй раз, полтора года спустя, я бурую кобылу увидела другой. Где и как она напоролась на штырь и разворотила себе грудь, никто толком не знал. Ветеринар бегал, суетился, потом махнул рукой и что-то сказал про колбасный цех. Бурая умирала. Как ее будут дорезать, смотреть я не стала. Ушла. В маленький темный манеж. Туда, где метался и ржал белобрысый жеребенок. Крупный и статный как мама. Только цвета совсем другого – светло-рыжий, белоногий, беломордый. Очень смешной.
… Зоотехник подошел полчаса спустя.
-- По хорошему, и этого надо резать, не мучать. У меня на 200 голов пять человек работают. Некому возиться. А сам не выживет, мал еще.
А я помолчала, потом набрала телефонный номер:
-- Андрей, тут жеребенок сиротой остался. Давай я тебе привезу его. Возьмешь?
-- Привози, -- глухо ответили в трубке. – А там разберемся.
Часть 2. Андрей
За неделю до этого у Андрея умер конь. После двух дней тяжелейших колик. Это страшно, когда умирает такой огромный, молодой и очень сильный конь. И очень тяжело пережить.
Чем помочь человеку, у которого отняли кусок души? Мы все – и наша тарасовская конюшня, и штотцевская – переживали, пытались звонить, разговаривать. Ощущение было, что говоришь со стеной: это при том, что человек отвечал на вопросы, что-то спрашивал, утверждал, что все хорошо. Выть хотелось после таких разговоров.
А теперь вот жеребенок.
Получив от Андрея согласия, я обзвонила наших общих знакомых. Помощь предложили все. Это если прирезать, жеребенок мясо. А так – породистая племенная лошадь с очень кусачей стоимостью. Но деньги нашлись сразу. Кто-то дал десять долларов, кто-то сто, кто-то выразил готовность привезти.
И закрутилось.
Часть 3. Переезд
Колоть успокоительное четырехмесячному жеребенку мне отсоветовали. Мол, тяжеловозы они спокойные, и так доедете.
Ага! Спокойные.
Не верьте! Себе же дороже будет.
В коневоз малыша вчетвером мы запихали достаточно успешно. В маленьком советском тяжеловозе около двухсот килограмм. Двигаться в нужном направлении получается даже если жеребенок упирается всеми четырьмя ногами.
Словом, занесли, закрыли перегородки, привязали. 
И началось.
Жеребенок неожиданно высоко стал кидать передними ногами, потом пополз куда-то вверх, за перегородку, сделал немыслимое сальто в воздухе и упал на спину. Отчаянно забил-замолотил ногами.
Я кинулась развязывать и поднимать, тут же получила копытом. Больно получила. Отвязала, подняла. Еще раз получила копытом.
Жеребенок посмотрел на меня с уважением и снова полез вверх.
Пока тронулись, падал он раз восемь. В коневозе нас уже было трое – я и два конюха. Но сделать с этим мы ничего не могли. Малыш сказал, что он убьется, но никуда не поедет. И старательно убивался.
До сих пор вспоминаю эту поездку с содроганием. Жеребенок с упрямыми глазами и стертым в кровь носом, терпкий запах конного пота, страх. И мой, и лошадиный.
Когда тронулись и прицеп затрясло, стало немного лучше. Много сил уходило у жеребенка на то, чтобы просто ловить равновесие.
Километров через десять я рискнула пересесть в машину. А потом, когда до конюшни оставался час дороги, позвонила Андрею – встречай, мол, постояльца.
Часть 4. Джеймс
Приехали. Я вышла на негнущихся ногах. Аня, водитель коневоза, уже бодро поднимала тент. Андрей, Антон и Наташа -- штотцевские тренера, смотрели на нас.
-- Принимай, -- сказала я.
И Андрей пошел в коневоз.
Жеребенок рядом с ним казался совсем крошечным. И очень беззащитным.
-- Я его на руках вынесу, -- сказал Андрей.
-- Ну-ну, попробуй. Только в нем за двести килограмм будет.
Нести, конечно, не стали. Вывели. Мокрого, поцарапанного, но не пострадавшего.
-- Как назавешь-то? – спросила я.
-- Джеймс, -- ответил Андрей. И улыбнулся. Первый раз со времени грустных событий. – Но можете называть его "О...Джеймс!".
И жеребенок стал Джеймсом.
Часть 5. Первые дни
Первые дни Джеймс попеременно напоминал мне то ослика, то большую овчарку, то теленка.
Ослика, потому что перемещался он следующим образом: Андрей тянул за чомбор, один-два человека пихали изо всех сил в попу, а Джеймс упирался всеми четырьмя ногами, вытягивал шею и закатывал глазки.
Смотреть со стороны было весело. Участвовать в процессе – сложно. Двести с лишком килограмм живого, а главное сопротивляющегося, веса, это не мешок картошки перетянуть.
Овчарку -- потому что рядом с широкоплечим Андреем жеребенок смотрелся чуть ли не крошечным. И трогательно так щипал рядом травку на чомбуре. Как собачка на поводке.
Теленка – потому что малышу с соседнего телятника носили специальный порошок, заменитель молока для телят. И Джеймс получившуюся смесь шумно и с удовольствием пил. И глазки у него делались сытые и масленные – ну телё телём.
Главной нашей задачей в первые дни было стабунить Джеймса с кем-нибудь из больших лошадей. Это оказалось неожиданно сложно. 
Сначала попробовали с пятилетней тракененской Хатангой. Та восприняла его вроде бы благосклонно, походили рядом друг с другом. Потом Хатанга стала носится по леваде. Малыш за ней. И она пару раз играясь, но абсолютно не рассчитывая силу удала, отмахнула по нему задом.
Это так жутко, слышать, как копыта с глухим звуком попадают по жеребячьим ребрам!
У Джеймса лицо тут же делалось несчастным, но он также тенью следовал за кобылой, даже когда получил второй и третий раз.
Больше мы эксперементировать не стали. Забрали Джеймса от Хатанги.
Вторая лошадь, с которой мы стали стабунивать Джеймса, был немолодой жеребец по кличке Бакалавр. В прошлом – даже кроющий жеребец. Он, как ни странно, к малышу отнесся со спокойным любопытством. Только если уж очень его кормили или гладили, ревновал и мог стукнуть.
Джеймс и Бакалавр Джеймс тут же опять делал несчастное лицо и опять лез – не смотря ни на что.
В обществе взрослых лошадей он нуждался просто отчаянно. И то, что его гнали и пинали, переживал очень тяжело. Можете представить маленького жеребенка в серьезной недетской депрессии? Я вот, к сожалению, могу.
Андрей первые несколько недель не отходил от жеребенка вообще. По полдня рядом проводил. Сначала, по-моему, из-за своего чрезмерно развитого чувства ответсвенности – Джеймсу в первые недели нужна была нянька, и Андрей этой нянькой стал.
Потом все чаще кроме заботы я стала замечать и привязанность. Настоящую, а не основанную на чувстве долга. И это было здорово.
Часть 6. Болезнь
Я приехала в гости к своей Хатанге. И, пообщавшись с кобылой, привычно полезла в леваду, где гуляли Джеймс и Бакалавр. Угостила обоих, погладила. И вдруг: «кхе!». Я насторожилась. Одно «кхе» в пыльной леваде ничего не значит. И вдруг после небольшой пробежки рысью еще раз это «кхе». И сопля из носа – белая, не гнойная, но все равно неприятно.
Телефон вета я набрала прямо не выходя из левады. Вет в это время была с конями где-то на Кавказе, но трубку подняла. Выслушала и посоветовала биодексамин. Причем срочно и три раза вместо положенных двух.
Поясню. Биодексамин препарат термоядерный. Это и гормональное средство, и антибиотик. Одно из самых сильных в современной ветеринарии. Очень действенное. Но очень уж серьезное. Обычно биодексамин сразу не назначают, предпочитая более легкие средства. Но тут рекомендация была четкая – покупайте и колите.
Я позвонила Андрею. Не вдаваясь в подробности, что такое биодексамин, попросила купить препарат. И не ошиблась.
Когда Андрей приехал с биодексамином, Наташа намерила у Джеймса температуру чуть ли не 42 градуса. Плохо было малышу. И кашлять он стал часто и как-то плохо – нехороший был кашель.
И началось. Биодексамин, параллельно для поддержания иммунитета гамавит. Как только сбили температуру – постоянные ингаляции. Каждые несколько часов измерения температуры.
Джеймс и Бакалавр Андрея, недавно потерявшего коня и очень переживавшего по поводу Джеймса, с Наташей как могли успокаивали: мол, ерунда, жеребята, что дети. Пока вырастишь, и сопли надо вытирать, и на коленки разбитые дуть.
Успокаивали, а у самих в душе холодело. Что, если случится с малышом беда? Останется только пойти и застрелиться всей конюшней скопом.
Но – пронесло. Поправился Джеймс. Совсем. Вовремя успели начать лечение. Я потом разговаривала с ветом, пугала она меня всякими ужасами, приводила примеры, что бывает с жеребятами и чем они вообще болеют.
Хорошо, что знаю об этом исключительно в теории. Пусть так и дальше будет.
(продолжение следует)