Как то один мой знакомый конник (и владелец частной конюшни в одном лице) невзначай бросил:
-- Ты не знаешь, кому можно пристроить эмфиземную лошадь?
-- Не знаю. Слишком уж диагноз серьезный.
-- А жаль. Есть у меня кобылка, ей лет тринадцать. Обычная рабочая лошадь. В прокате она уже ходить не может, мне не нужна, а на мясо отдать жалко. Я бы с удовольствием подарил ее кому-нибудь. Только до сентября решить вопрос надо.
Колебалась я долго. Ибо кривила я в этом разговоре душой – был у меня человечек, которому такая лошадь в принципе подошла. Алина – а именно о ней и идет сейчас речь – лошадей любила всей душой. Сразу после школы она начала работать на фабрике, получала около 200 долларов в месяц и мечтала поменять квартиру и съехать жить куда-нибудь за город. И обязательно завести себе лошадку.
Беспородную, но симпатичную и здоровую.
Предложить ей лошадь с эмфиземой – означало бы спасти беспородную кобылку с мясокомбината. И обречь девушку на постоянные финансовые траты и более чем серьезные переживания – я по себе знаю, как тяжело переживаются сезонные ухудшения и приступы твоей самой-самой любимой лошадки. И как страшно осознавать, что диагноз окончательный и излечению не подлежит.
Но… Не знаю, то ли потому, что мне до сих хочется верить в чудо (в прекрасную сказку, где никому не нужная, брошенная и больная лошадь расцветает в любящих и заботливых руках), то ли еще по какой причине, но на следующий день я позвонила Алине и рассказала ей о лошади.
Рассказала честно. Не утаивая о том, что эмфизема не лечится. Что затраты на поддерживающее лечение астрономические. Что полноценно ездить на такой лошади можно будет не всегда. И вопрос, можно ли будет вообще. И что исход у этой болезни известный, и никто не даст гарантию, что лошадь проживет 5-10 лет, а не несколько месяцев. И что работать с ней (двигать, хотя бы в руках) надо будет не только не меньше, но даже больше, чем с любой другой лошадью.
Алина, как я и предполагала, часть о лечении и болезни пропустила. И услышала только то, что ей готовы ПОДАРИТЬ ЛОШАДЬ.
И на следующий день мы поехали смотреть кобылку.
Зрелище это было удручающее. Чтобы не занимать место в конюшне, где катострофически не хватало денников, владелец круглосуточно держал лошадь на пустыре на привязи. И перебивал колышек, по-видимому, не слишком часто. По крайне мере трава в том месте, где до нее могла дотянуться кобылка по кличке Машка, была срезана до самой земли.
Ребра, хребет и мослы у лошади выпирали, на копыте красовалась широкая трещина, глаза впавшие, хвост и грива запутанные, дыхание, если приблизится ухом к конским бокам или шее – хриплое.
Но было в ней, не смотря на ужасное состояние, море обаяния и непонятной ласковой привязанности к людям.
Даже будучи очень голодной, угощение Машка брала очень деликатно. И с людьми обращалась так, словно они были хрустальными вазами, на которые не дай бог наступить, задеть, потревожить…
К стати, хотя и не врач, эмфизема не показалась мне очень запущенной. Ни тебе выделений, ни характерного четырехтактного дыхания.
И Алина приняла решение забрать лошадь.
На конюшне, где она в качестве бесплатного помощника работала в течение последнего года, ей не раз говорили, что с удовольствием примут ее лошадь. И примут на очень льготных условиях. И познакомившись с Машкой, Алина сразу же отправилась на эту конюшню.
А дальше все пошло наперекосяк.
Лошадь согласились принять, но при условии, что она будет ходить под прокатом. Что в случае с Машкой, по крайне мере на ближайшие полгода, было абсолютно исключено.
Потом они вроде бы договорились на то, что Алина будет оплачивать только корма. Но ценники ей на эти самые корма выставили нереальные – чуть ли не по 250 баксов за тонну овса и сена. А закупать свои запретили.
Потом и от этого отказались, и запросили 120 долларов в месяц за постой – цена для уровня той конюшни прямо скажем высокая. И для кармана Алины нереальная.
Словом, попытка пристроить лошадь закончилась скандалом и полным разрывом отношений между руководством конюшни и Алиной.
Тогда Алина стала искать сарайчик, куда можно было бы поставить лошадь. И тоже, увы, неудачно. Предлагаемые мной варианты находились слишком далеко от дома Алины. И она не смогла бы приезжать кормить лошадь.
А то, что находила она сама, для содержания лошади были малопригодны.
Получился замкнутый круг…
… До сентября времени осталось не так и много. В прочем, возможно, хозяин будет ждать и дольше – осень у нас прогнозируется теплая. Алина сейчас пробует поменять квартиру на дом с участком в пригороде. Нашла неплохой вариант, даже с готовым сарайчиком, но все процедуры обмена займут в лучшем случает два месяца. В худшем – от четырех до шести.
А я до сих пор не знаю, правильно ли поступила, рассказав Алине о лошади. Для лошади это шанс. Пусть и не большой.
Для Алины – большая головная боль и ряд решений, сложных и серьезных для двадцатилетней девушки. Без особых надежд на успех.
А чем закончится вся эта история – покажет время.